Командор - Страница 26

К оглавлению

26

– Что?! – Кабан выскочил из-за кустов с таким видом, точно ожидал нападения.

– Да вот Валера тебе позавидовал и тоже решил обзавестись пятнистой формой, – съязвил я, наблюдая, как штурман с сожалением разглядывает зеленые пятна на белых штанах. – Сам знаешь, что русский человек ничего без мата делать не умеет. На том и стоим, даже когда падаем. Ты бы хоть бинокль за спину закинул, пока форму окрашиваешь, – сказал я Ярцеву. – Не ровен час разобьешь. При твоих-то методах…

– Иди ты… – смущенно отозвался штурман, стараясь как можно незаметнее проверить, уцелел ли бинокль.

– Иду. Даже не иду, а карабкаюсь. Тот, кто проектировал эту гору, явно забыл снабдить ее эскалатором.

– И вертолет на берегу оставить для полного счастья, – продолжил Кабан. – Пять минут – и на вершине.

Посмеиваясь, двинулись дальше. Цель была настолько близка, что каждый из нас уже предвкушал вид на панораму лесов и какую-нибудь асфальтированную дорогу, ведущую из пункта А в пункт Б, а заодно и сами эти пункты.

Но, добравшись до вершины, мы едва не завопили от разочарования. И вовсе не из-за отсутствия пунктов А, Б, В и так далее, и даже хотя бы паршивенькой дороги – вернейшего признака цивилизации. По ней если пойдешь, то куда-нибудь да придешь.

Со всех сторон мы увидели море. Как заправские робинзоны, мы очутились на необитаемом острове…

13
Капитан Жмыхов. Борт «Некрасова»

Жмыхов и сам не заметил, когда поседел. Седина была у него и раньше, пятьдесят два года – не шутка, но кое-где волосы умудрились сохранить близкий к первоначальному цвет. А вот сейчас, случайно взглянув в зеркало, капитан увидел, что седина победила и голова теперь белым-бела.

Снова и снова Жмыхов пытался обнаружить хотя бы одну ошибку в своих действиях – и не находил. Первопричиной случившегося было поздно переданное предупреждение синоптиков, но когда хоть одного синоптика судили за опоздание с прогнозом или за неверный прогноз? А вот капитанов – сколько угодно. Но в чем его вина? Все, что он делал, он делал правильно, и, не окажись перед носом лайнера того смерча, ничего страшного бы не произошло. Где и когда слыхано, чтобы смерч выдернул круизный лайнер из воды?

Единственное, в чем мог обвинить себя капитан, – это преждевременный спуск шлюпок, из-за чего почти сто человек погибло и еще столько же пропало без вести. Но промедли он с этим приказом, разве не могло число жертв оказаться большим? Ведь судьба «Некрасова» висела на волоске! Да и ответственность капитана распространяется только на судно, судьба спасательных средств его уже не касается. Или касается?

Как ни размышляй, Жмыхов понимал, что его карьера закончена. Посадят ли, спишут на берег или разжалуют, но на капитанском мостике ему уже не стоять.

Но, несмотря на безрадостные мысли, Жмыхов не прекращал руководить спасением корабля. Борьба была отчаянной, и чаши весов колебались то в одну, то в другую сторону. Потом шторм стал понемногу стихать, и появилась надежда, что удастся приостановить начавшееся разрушение севшего на рифы корабля, а потом – как знать? – и подремонтировать его на скорую руку.

Если бы продолжала действовать связь, то последняя проблема отпала бы сама собой. Но связи не было, и приходилось пока рассчитывать только на свои силы. Первой и основной задачей стало любым способом снять корабль с камней, иначе волны его постепенно добьют. Но как это сделать?

Запустить двигатель так и не удалось. Кроме того, «Некрасов» принял много воды и осел ниже всех допустимых норм. Хорошо хоть, что многие переборки выдержали, а из некоторых помещений воду даже удалось откачать.

Не раз Жмыхов и Нечаев спускались в машинное отделение и наблюдали за работой людей. Мотористы и механики понимали, что их судьба – в их же руках, и трудились без отдыха и перекуров, но никаких видимых сдвигов пока не было.

Все это Жмыхов рассказал прибывшему на борт Ярцеву. Поразмышляв втроем (третьим был Нечаев), пришли к выводу, что надо вернуть на корабль часть тех матросов, которые сопровождали шлюпки на берег. При таком аврале каждая пара рук на счету.

По всем прикидкам выходило, что при благоприятном раскладе завтра, в крайнем случае – послезавтра, можно начать перевозку пассажиров обратно. Море к тому времени наверняка успокоится, а на корабле они хотя бы будут в комфорте. На берегу нет никакого жилья – ведь никому и в голову не приходило снабжать суда палатками, да и проблема питания будет тогда решена. Запасов в холодильниках хватало, но, опять-таки, никаких переносных кухонь не имелось и по-настоящему готовить можно было лишь на борту.

Рассказ Ярцева о пальмах на берегу вызвал откровенное недоверие. Ни Жмыхов, ни Нечаев по своему возрасту, воспитанию и опыту не верили ни в какие чудеса, а с географией были знакомы не понаслышке. Но налицо был факт, требовавший объяснения. Жмыхов заикнулся было по старой привычке о происках агентов империализма, но Ярцев тут же перебил его:

– Что вы, Иван Тимофеич? Времена холодной войны давно миновали, да и толку-то от этих пальм? Запутать заблудившихся русских моряков? А кто мог знать, что мы тут вообще появимся? Не говорю уже о смысле подобного запугивания. Может, ученые опыты ставили? Скажем, устроили ботанический сад или хотят сделать новый искусственный курорт?

– Вот это возможно, – поддержал его старпом. – Собирались же на Марсе высаживать яблони, почему же у себя, на Земле, не посадить пальмы? Я, кажется, что-то об этом читал или по радио слышал. Только страну забыл. Не то Франция, не то Испания.

– Я тоже вроде что-то слышал о чем-то таком, – согласился капитан. – Вот только подробностей не помню.

26